Расскажите, пожалуйста, как возник фестиваль «Шоколад»?

Р. В. Чуркин: Раньше у нас в городе была очень четкая структура: издавна во Владимире было два детских театральных фестиваля: городской «Волшебный занавес» и областной «Театр, где играют дети».

Областной фестиваль проходил на базе колледжа культуры и искусства, который я имел честь закончить. В 2010 году фестиваль «Театр, где играют дети» проходил в двадцатый раз. Я там был членом жюри. И тогда было сказано, что это юбилейный и последний фестиваль. Следующего не будет, потому что не хватает финансирования. А для меня формулировки «не будет фестиваля, потому что нету денег» вообще не существует. Если есть сложившаяся инфраструктура, сцена, на которой можно играть, значит, фестиваль возможен. И это послужило толчком, к тому, что нужно обязательно делать свой фестиваль.

Правильно ли я понимаю, что Вы первоначально планировали создать театральный лагерь, а спустя некоторое время, он перерос в большой театральный фестиваль?

Р. В. Чуркин: Несколько лет до создания фестиваля я работал только с ребятами из школьной театральной студии. Потом нам захотелось делать что-то не только для самих себя, но и для всей школы и вместе со школой. Мы организовали несколько общешкольных мероприятий. Коллектив рос, к нему присоединялось все больше и больше новых ребят. Я, как педагог-организатор, стал за это время уже более опытным и кое-чему научился. Этот период продолжался где-то до 2008 года. Потом мне захотелось чего-то нового, чего-то большего, и я стал задумываться о новом проекте.

Мы с ребятами из студии часто ездили на разные театральные фестивали. И вот весной 2008 года мы побывали в Рязани на фестивале «Карусель», где дети были полноправными организаторами. Там нас встречали, расселяли и сопровождали дети. Нам захотелось и у себя сделать что-то подобное. Я обдумывал идею этого проекта летом. Я тогда работал не только в школе, но и в выездных детских лагерях. Это была параллельная работа, которая увлекала меня не меньше. А в том году я был заместителем директора загородного детского лагеря по воспитательной работе. И мне подумалось, что было бы неплохо два этих вида деятельности объединить.

Правильно ли я понимаю, что фестиваль все эти годы кочует по школам, в которых работает Роман Валерьевич?

Мария Самсонова: Фестиваль, действительно, кочует за Романом Валерьевичем и коллектив организаторов вместе с ним. Но был момент, когда фестиваль два года проходил на площадке школы, где Роман Валерьевич не работал. Это школа в центре города и всем участникам территориально было очень удобно там встречаться.

Как та часть школы, которая не участвует в фестивале и его подготовке, реагирует на такие регулярные театральные вторжения?

Мария Самсонова: По-разному. Учителя начальной школы обычно очень радуются, потому что малышей из школьного лагеря можно приводить на спектакли. И даже бывает, что начальные классы из соседних школ к нам заглядывают. Мы составляем афишу так, что более детские и лёгкие спектакли у нас идут в первой половине дня, а более серьезные и взрослые вечером.

Есть ли такие педагоги, которые не занимаются театром постоянно, но с радостью подключаются к фестивальной работе?

Р. В. Чуркин: Есть такие примеры увлеченных педагогов. Это Ксения Евгеньевна, наш педагог-организатор и учитель начальных классов. Она и свой класс организует и с работой лагеря в целом помогает нам справляться. Еще есть Паша Сыров, который принимает участие в работе фестиваля, начиная с шестого класса. Сейчас он стал уже Павлом Дмитриевичем, учителем истории и ОБЖ, классным руководителем.

Сколько обычно спектаклей в день?

Мария Самсонова: Пять-шесть. Некоторые из них непродолжительные по времени. И мы можем объединить два коротких спектакля в один блок.

Вы можете назвать имена вдохновивших вас людей и коллективов?

Р. В. Чуркин: Да, конечно. Это педагоги 51 рязанской школы, обе они – учителя иностранных языков: Елена Леонидовна Ерхова и Светлана Александровна Захаркина. Светлана Александровна сейчас уже в школе не работает, ушла на повышение, а Елена Леонидовна до сих пор трудится. Их в свое время очень поддержал директор школы. Им удалось сделать шикарный фестиваль «Карусель» при большой поддержке администрации школы и города. Работа со спонсорами предполагает их право вносить свои коррективы, другую степень деловых отношений, партнерские правила, с которыми необходимо считаться и что-то менять. Для нас же остается принципиально важным делать именно школьный фестиваль, максимально независимый от взрослого мира, даже имея статус «Всероссийский» или «Межрегиональный». Важно, чтобы наши воспитанники, взрослея, смогли привнести во взрослый мир что-то новое, молодое, свои творческие инициативы, возможность самостоятельно строить будущее, а не просто подстраиваться под то, что взрослые считают актуальным сегодня. Мы стараемся справляться своими силами, делать то, что интересно нам и детям.

Как-то у нас брал интервью один блогер, Александр Подгорчук, он сейчас живет в Калининграде. Он – профессиональный фотограф, много ездит по стране, и иногда пишет о том, что его особенно заинтересовало. Чаще всего, он все вокруг критикует, не боится вещи назвать своими именами. И вдруг его позвали посмотреть на то, как какие-то дети сами делают фестиваль. Он сначала пытался найти какой-нибудь подвох, предполагал, что где-то здесь спрятаны взрослые, которые на самом деле управляют всем, что делают дети, «бьют их потихоньку», если дети сделали что-нибудь не так. Но ничего подобного не нашел. Дети все делают сами, каждый из них понимает, что именно он делает и владеет информацией о том, что здесь происходит в целом. И в конце концов он написал: «мне очень понравилось, что этот фестиваль никому не принадлежит, он такой, какой он есть, потому что детям никто не мешает». А мне очень понравилось, что он это о нас написал.

Мы с самого начала позиционировали фестиваль и себя на нем так, чтобы дети смогли стать его руководителями. Сейчас Павел Сыров дебютировал как руководитель фестиваля. В его жизни фестиваль появился с шестого класса. Есть видео, где он еще маленький и полненький сидит за компьютером, а его спрашивают, кем он хочет стать, когда вырастет. И он отвечает: «Хочу быть директором шоколадной фабрики».

Дети – организаторы, дети – основные. Мы, по возможности, старались не подпускать взрослых близко к фестивалю и позволять детям самим учиться на собственных достижениях и собственных ошибках.

Например, если нужно написать коммерческое предложение, взрослый человек в большинстве случаев будет ориентироваться на уже готовые образцы. Это, скорее всего, получится у него более, чем правильно. А если подросток просто попробует написать коммерческое предложение самостоятельно, имея об этом только самое приблизительное представление, то он, скорее всего, не раз ошибется. Но если у него получится хотя бы что-то, то это обязательно будет интересным и азартным предложением, как минимум, для него самого. Мы не хотели никого дублировать, старались все осваивать сами.

Потом мы расширились до четырех мастерских. Появилось детское жюри и техническая мастерская. Детское жюри у нас исключительно состоит только из ребят – участников смен. Сначала в нем принимало участие сравнительно мало детей, а потом их начало становиться все больше и больше. У нас на фестивале работают и взрослые эксперты – профессиональные артисты и критики. Они помогают членам детского жюри научиться выражать свое мнение. Со временем участники детского жюри, получив некоторый опыт тоже могут стать экспертами. Например, Антон Алексеев, который теперь стал профессиональным театральным критиком. Сначала он был просто ребенком-участником, потом попробовал себя в качестве режиссера спектакля, потом стал членом детского жюри, потом экспертом, а сейчас, будучи уже профессионалом в области театра, он помогает фестивалю.

Теперь у нас есть еще и волонтерская мастерская. Когда у нас появляются новые интересные идеи и люди, которые хотят и могут их осуществлять, рождаются новые мастерские. Мы стремимся к расширению, хотим, чтобы мастерских становилось, по возможности, больше.

Во время работы фестиваля почти каждые два часа спектакль. И так с утра до позднего вечера. Мы не торопим зрителей. И после каждого просмотра происходит очень активное общение. Зрители, желающие пообщаться с артистами после спектакля, остаются в зале. Детское жюри вместе с экспертами в это время уходит на отдельное обсуждение, а после этого они приглашают к себе режиссера спектакля. Все эти обсуждения происходят достаточно долго. Часто бывает так, что в 12 часов начинается второй спектакль, а вокруг первого десятичасового спектакля параллельно еще продолжаются общение.

Сейчас мы не делаем специальной программы мастер-классов для участников. В последнее время, если руководители коллективов, приехавших на фестиваль, могут и хотят предложить нам всем, что-то интересное, то мы устраиваем мастер-классы, которые они могут провести. Это не только режиссеры, но и другие педагоги, например, хореографы. Но так происходит не каждый год. Мы каждый раз ориентируемся на конкретных людей, ситуации и возможности.

– Получается, что раньше Вы, в основном, учили детей, как сделать спектакль и обустроить театр, а сейчас больше учите их тому, как организовать и провести фестиваль?

Р. В. Чуркин: Не только. Как писать статьи. Как делать газету. У нас ведь после фестиваля накапливается огромное количество материалов, с которыми необходимо что-то делать.

И мы постоянно говорим о том, что это не чисто театральный фестиваль. Он не только для театралов. Для множества очень разных детей это прекрасная профориентация. К нам время от времени приходят в школу разные организации с предложениями провести профориентационные мероприятия в том или ином направлении, но на коммерческой основе. И я чаще всего отвечаю: «спасибо, не нужно, у нас уже есть профориентация, это наш фестиваль». Какую профессию ни возьми, ей найдется место на фестивале. Направление журналистики у нас сейчас курируют учителя русского языка. Умение сверстать газету, снять видео, смонтировать, сфотографировать качественно – тоже профориентация. Ещё постановка света и звука. У нас этим мальчики, в основном, занимаются. И взрослый профессиональный светотехник показывает им, как работать с музыкой, со светом, с видео. Мы делаем коммерческие предложения потенциальным спонсорам и партнерам – это основы менеджмента.

Расскажите, пожалуйста, по каким именно критериям ребята делают выбор между детским жюри и мастерской СМИ?

Р. В. Чуркин: Критерии очень отчётливы. Детское жюри пишет рецензии на спектакли, а мастерская СМИ рассказывает о жизни фестиваля, о том, что в ней происходит с нами и вокруг нас. Мастерская СМИ не погружается в мир спектаклей, хотя и может упомянуть о них вскользь: у нас в гостях театральная студия из такого-то города, в ее репертуаре есть такие-то и такие-то спектакли… Они берут интервью у ребят и у режиссеров, собирают конференцию в пресс-центре с участием артистов, приехавших на фестиваль. Они подглядывают за тем, что делают другие.

Как происходят обсуждения спектаклей?

Р. В. Чуркин: После спектакля детское жюри и эксперты собираются вместе, но отдельно от зрителей и авторов спектакля. Дети рассказывают о своих впечатлениях и делятся своими мнениями о спектакле. А взрослые эксперты, выслушав их, что-то корректируют, помогают сформулировать и уточнить высказывание. Иногда ребенок может сказать, например, что ему не понравилось что-то, а чем именно не понравилось и почему, сказать не может. Эксперт помогает ему в этом разобраться, а потом делает акцент на том, какие еще у спектакля есть составляющие: свет, звук, костюмы, режиссура, текст. Обсуждают, для чего здесь эти выразительные средства, какие они, что происходит со спектаклем, благодаря им, как это все сочетается в целом. Опираясь на детские впечатления и не заостряя внимание на том, прав ребенок или не прав, эксперт выстраивает свою профессиональную линию обсуждения. Дети прислушиваются внимательно к тому, что он сказал, формируют свое окончательное мнение с учетом разговора.

Дети, главным образом, получают возможность высказаться и быть услышанными. Взрослые эксперты немного их корректируют, а потом обсуждение переходит на новый виток. К нему присоединяется режиссер спектакля, после того, как их внутреннее обсуждение закончено. И начинается диалог взрослых профессионалов в присутствии членов детского жюри. Но эту часть обсуждения начинают тоже дети, но уже на более подготовленном уровне. Они уже договорились между собой, о чем важно сказать или спросить в первую очередь. И бывает такое, что даже договорились о том, о чем лучше в сложившейся ситуации помолчать. Как правило, первый вопрос, которым встречает детское жюри режиссера: а какова была цель этой постановки? Тут может выйти на первый план либо педагогическая, либо художественная цель.

Понятно, что если цель была преимущественно педагогической, то получившийся продукт может быть художественным, а может и не быть. И в большинстве случаев таковым не бывает. Например, если на сцене ребенок, не способный запомнить текст, не способный выдать результат. Но очень важно, чтобы этот ребенок в спектакле был. И тогда обсуждение будет строиться с опорой на педагогику. Можно говорить о том, что удалось и что нужно предпринять, чтобы это стало выглядеть лучше, чем выглядит сейчас. Детям понятно, что если участник спектакля не может внятно говорить и путается в тексте, то он, скорее всего, пропустил большую часть репетиций. И не то, что мы закрываем на все это глаза и что-то нивелируем, просто мы начинаем понимать, почему происходит именно так. А после того, как мы обсудим педагогическую часть, то мы можем задать режиссеру вопрос, хочет ли он что-то услышать или рассказать о художественной составляющей спектакля? И если ему это интересно и нужно, мы с ним и об этом поговорим. Не каждый режиссер готов выслушивать замечания эстетического и критического характера, исходящие от детей. Не всем такое нравится. Но если нравится, то мы всегда готовы это обсудить.

Такие правила на фестивале сложились далеко не сразу, мы долго к этому шли, но сейчас все наши участники не просто принимают, но и разделяют эти наши правила игры.

Какие форматы работы с детьми практикуются на подготовительном этапе?

Р. В. Чуркин: Год на год не приходится. Примерно за два года до начала пандемии нам пришла в голову удачная мысль. Мы начали с сентября устраивать встречи и презентации фестиваля в разных школах Владимира. В 2019 году получилось так, что школьники, активно принимавшие участие в работе предыдущих фестивалей, оказались разбросанными по разным школам. Например, кто-то из них пошел учиться в тридцать пятую гимназию. И вот мы в гимназию придем, они нам там соберут определенный контингент. И в процессе этих встреч ребята, которые уже принимали участие в работе фестиваля, рассказывали в школе, что на фестивале происходило, что они там делали, и что оказалось лично для них наиболее интересным. Если дети останутся с нами и приведут за собой новеньких, хорошо, а если нет, так нет, ничего страшного.

В тридцать пятой гимназии ребята рассказывали о том, как они выпускали газету и журнал фестиваля. И это стало не только рекламой фестиваля, но и каким-то новым уровнем взаимодействия внутри школы, потому что, дети, которые во время фестиваля выпускали журнал, и в школе начали делать газету, посвященную жизни своей школы, привлекли к этой затее других и вызвали у своих «одношкольников» интерес не только к нашему фестивалю, но и к своей газете, друг к другу, к самим себе.

Мы этим самым ни в коем случае одеяло на себя не перетягиваем. Наша главная задача состоит в том, чтобы активизировать детей, а уж чем им в итоге будет интереснее заниматься, зависит только от них самих.

Потом мы пошли в Д/К «Энергетик», но это уже было, в основном, по части творческой мастерской. Там работает очень интересная театральная студия, которая не только выпускает и показывает любопытные спектакли, но и с радостью часто помогает нам с постановкой открытия и закрытия фестиваля.

С ребятами из пресс-центра мы ходили в Дворец детского и юношеского творчества. Потому что там занималась Кристина (сейчас она уже выпускница), девочка, которая много фотографировала на фестивале. Когда-то давно она ходила на занятия в этот Дворец, и именно там начала интересоваться фотографией. Она там сделала выставку своих фоторабот, некоторые из которых были сняты на фестивале, рассказывала про искусство фотографии. А мы рассказывали про фестиваль тем, кому после ее выставки, захотелось узнать про него еще чуть побольше.

Какие сложности возникают на пути передачи инициативы детям?

Р. В. Чуркин: Все задуманное сразу никогда не получается. Фестивали каждый год бывают разными. Сложности возникают, когда человек, который долгое время принимал участие в работе фестиваля, по каким-то причинам сейчас не может этим заниматься. Огромный пласт обязанностей такого человека трудно, почти невозможно подхватить в полном объеме мгновенно. Нужно время и терпение. В 2022 году нам без Маши Самсоновой на фестивале было очень трудно. Для меня очень важна преемственность, важно, чтобы молодой человек, прежде чем заняться чем-то еще, передал свой наработанный опыт другому, приходящему на смену. У нас на этом очень многое построено.

Что вам видится самой большой удачей, результатом взаимодействия между детьми?

Р. В. Чуркин: Их самостоятельность. Отсутствие боязни нового опыта. Умение отстаивать собственное мнение. Личностный рост. Я хорошо помню почти каждого ребенка, вижу каким он был и каким он стал. Мне не так уж важно, происходят ли эти изменения в результате работы над спектаклем, под воздействием фестиваля или по каким-то другим причинам. Важно то, что это с ребёнком происходит. Важно дать ему возможность раскрыться и себя проявить.

Я хорошо помню Варю Калитвинову, которая руководит сейчас волонтерской мастерской, маленькой робкой шестиклассницей. Нам очень нужен был человек, который смог бы взять на себя ответственность за эту часть работы. Но когда она согласилась, мы возлагали на нее большие надежды, и она их оправдала сполна. Привычно, когда инициативу берут на себя старшеклассники, а человеку в шестом-седьмом классе еще очень трудно с этим справиться. Но ребенок проявил деловые качества и с поставленными перед ним задачами справился.

Хотя она сначала боялась. Нужно было позвонить руководителям коллективов и заполнить таблицу: в котором часу коллективы приезжают, где останавливаются, что им нужно от нас, что они везут с собой, сколько времени им нужно на подготовку. Сейчас уже, учитывая предыдущий опыт, мы никого не обзваниваем, не расспрашиваем, а включаем все эти пункты в заявку на участие в фестивале. А тогда собирать такие сведения было очень важно. Девочка за неделю буквально раскрылась, поняла, что она что-то значит на этом фестивале, поняла: то, чем она занимается, очень важно и нужно. И нечто подобное происходит с каждым ребенком, который поработал тут.

Что произошло со школьниками, которые принимали активное участие в организации фестиваля, после того, как они повзрослели?

Р. В. Чуркин: Чисто театральные профессии выбрали не многие. Но почти всем удалось самореализоваться, в том числе и в творчестве, найти для себя дело по душе и способностям. Причем, очень многие из них ставили и продолжают ставить перед собой очень высокие планки. И двигаться дальше так, как будто для них в этой жизни ничего невозможного нет. Паша Сыров остался в школе. Он еще продолжает учебу. Сейчас ему видится будущность в том, что он, некоторое время спустя, сможет стать директором школы, то есть, надеется занять лидерскую позицию. Он уже знает и умеет очень многое. Но еще больше он пока не знает и не умеет. Может быть, его профессиональная траектория изменится, а, может быть, и нет.

Фестиваль проводится на конкурсной основе, определяете ли вы победителей или вы обходитесь без этого?

Р. В. Чуркин: Да, мы вручаем призы за первое, второе и третье места, хотя раньше долго от этого отказывались. Сейчас стало понятно, что без этого не обойтись. Это важно, в первую очередь, не для детей, а для руководителей детских коллективов. Но это вызывает определенные проблемы. С одной стороны, понятно, что конкурс повышает мотивацию, а с другой стороны, если участник не получает того места, на которое он мог бы претендовать, если он видит, что постоянно проигрывает в сравнении с другими, то у него могут совсем опуститься руки. Поэтому мы, так или иначе, награждаем всех участников фестиваля и присваиваем им звания лауреатов и победителей в тех или иных номинациях. Примеры номинаций у членов детского жюри есть, чтобы им было, на что опираться, но они многое переформулируют, придумывают и добавляют свое.

Мы от детей ничего не скрываем, каждый из них имеет доступ к гугл-диску, на котором хранится вся документация и материалы, касающиеся подготовки и проведения фестиваля за десять лет его существования. Дети могут туда входить, знакомиться с той информацией, которую считают нужной и загружать свою собственную информацию. В целом, набор номинаций стандартный, но дети вносят креатив в этот процесс. В один из фестивальных годов, им захотелось, чтобы номинации были «шоколадными». Если спектакль трагический, то шоколад горький, если поэтический, то белый, если лирический, то ванильный. В 2018 году, к примеру, номинации были такими: за режиссерскую изобретательность, за великолепную и слаженную работу, за отличную творческую лабораторию, за соединение двух творческих линий в одном спектакле, за осмысление нравственных проблем, за необычную интерпретацию известного произведения, за великолепный артистизм, за красочность костюмов и выразительность образов, за поднятие педагогического духа, за пластическую выразительность, за творческий задор и др. в таком роде.

Каждый из коллективов-участников становится у нас победителем в той или иной номинации. Но при этом у нас еще и два третьих, два вторых и два первых места. И в каждом коллективе мы обязательно всегда выделяем двух-трех актеров за создание яркого сценического образа.

Между коллективами из детских садов мы не распределяем призовые места, но мы вручаем им специальный приз детского жюри.

Потом мы вручаем специальные призы от тех или иных партнеров, в том случае, если они у нас есть: например, от Детского фонда, от Юношеской библиотеки, от Управления по физической культуре и спорту и др.

У нас есть номинанты на лауреатство среди школ города Владимира. Есть договоренность, что среди городских школьников существует отдельный конкурс. У нас есть такое заветное желание – забрать городской конкурс под свое крыло и делать его целиком своими силами. Потому что то, в каком виде он существует сейчас, мало кого устраивает. Как мне кажется, он по современным меркам очень морально устарел.

В случае, если этот фестиваль займет место городского, им тоже будут заниматься дети?

Р. В. Чуркин: Конечно. Детский фестиваль – это условная модель мира. Я думаю, что и в повседневной школьной жизни детское самоуправление должно играть ведущую роль. Дети должны быть главными в школе. Они, а не мы. Но мы должны их научить тому, как это делается. Научить культуре самоуправления.

Это было вашей идеей: включить в число участников фестиваля творческие коллективы из детских садов?

Р. В. Чуркин: Раньше я к этому довольно скептически относился. Но как-то меня пригласили посмотреть городской фестиваль в Радужном (это у нас здесь во Владимирской области), в котором участвовали детские сады. Я посмотрел и призадумался: ничего себе, такие интересные дети! И занимаясь театральной педагогикой со школьниками, невольно задаешься вопросом: «а куда и почему у детей потом все это девается?» Почему творческую искру у школьников приходится открывать заново, вовлекать, заинтересовывать, а иногда развивать, пробуждать и с большим трудом поддерживать, начиная практически с нулевого уровня? Оказывается, что в детском саду, многое гораздо круче, чем в школе: уровень творческого и организационного взаимодействия с родителями, их неподдельный интерес к происходящему, актерская игра детей, костюмы, декорации. Маленькие дети очень органичны на сцене, потому что они верят всему тому, что делают, даже если педагоги навязывают им какие-то скучные штампы (из-за штампов мы с педагогами частенько ругаемся).

И в какой-то момент мы решили, что наш фестиваль будет длится две недели, и в нем будут участвовать детские сады. В течение первой недели утром мы смотрим спектакли в детских садах, а во второй половине дня в тех школах города, которые хотят принять участие в фестивале, но спектакли которых мы не имеем возможности привезти к нам и показать большому количеству зрителей. Это спектакли откровенно слабые, иногда почти ужасные, но они, тем не менее, принимают участие в общем конкурсе. Мы сами, детское жюри и те ребята, которым интересно посмотреть, что происходит в других школах, выезжаем в такие коллективы, привозим с собой разные сладости, после спектакля пьем чай, общаемся с детьми и обязательно их поддерживаем. А потом я уже отдельно беседую с руководителем коллектива.

А как вы отбираете участников фестиваля и как решаете, какие спектакли можно показывать широкой публике, а какие нет?

Р. В. Чуркин: Принимать участие могут все желающие. А можно это показывать всем или нельзя, мы определяем при первичном просмотре. Многие из руководителей школьных театральных коллективов приглашают посмотреть спектакль в школе задолго до начала фестиваля. Если речь идет о областных коллективах, желающих принять участие, но присылающих откровенно слабые видео, мы приглашаем их приехать и поиграть, но показываем эти спектакли не в «прайм-тайм». У нас есть для этого специальное время в дневные часы в начале основной фестивальной недели. В это время их спектакли могут увидеть, в основном, только участники театральной смены. Но это дает возможность таким коллективам погрузиться в фестивальную жизнь, напитаться ее атмосферой, испытать радость и немного подрасти. От зрителей мы, по возможности, такие спектакли стараемся скрыть. То, что мы не берем деньги за билеты, вовсе не обязывает зрителей смотреть слабые спектакли.

Случается ли в результате такого подхода к организации фестиваля, что в более слабых коллективах, благодаря участию в фестивале происходит оживление творческой жизни?

Р. В. Чуркин: Случаи оживления творческой жизни, конечно же, происходят. Так, например, было с нашей владимирской тридцать третьей школой. Там не было общешкольного театра, но есть литературный клуб «Зеленая лампа», который занимается, в том числе и постановкой спектаклей. Занятия в этом клубе ведут не театральные режиссеры, а литераторы. Причем, существует традиция, согласно которой, руководитель клуба каждый год меняется. И вот один учитель литературы поставил со своим классом спектакль по «Бременским музыкантам». А класс ему достался очень непростой. И за два месяца до фестиваля я их спектакль видел на одном из семинаров. Увидел и обомлел: это шикарный педагогический спектакль. Хотя до высокохудожественности ему было еще очень и очень далеко. Но с точки зрения педагогической работы, проделанной вместе с детьми, спектакль был просто идеален. В нем был задействован весь класс целиком. И в процессе игры было видно невооружённым глазом, кто из них кто. Например, ребята, которые считались трудными, играли стражников. И делали это гениально. Их не нужно было учить, как это органично играть, это просто часть их реальной жизни, которую они достоверно изобразили, ведь они очень наблюдательны. Они очень точно попали в образ. Я предложил коллективу сыграть этот спектакль на нашем фестивале. Они сначала засмущались: у них не было уверенности, что получится сыграть так, чтобы это всем было интересно. Но потом согласились попробовать. Для этого сначала, конечно, нужно было хорошо поработать над режиссурой. И я, наверное, где-то в течение недели приезжал к ним на репетиции помогать. Мы совместными усилиями немного этот спектакль художественно преобразили. Они выступили и никаких призовых мест, конечно же не заняли. Но им самим понравилось, то, что у них получилось: и та работа, которую они проделали, и внимание, которое кто-то проявил по отношению к этой их работе. Они вместе со своей классной руководительницей загорелись желанием сделать на будущий год еще один спектакль, самостоятельный, уже вне «Зеленой лампы» и привезти его на «Шоколад». А очередной новый руководитель «Зеленой лампы» тоже загорелся идеей сделать спектакль. Но уже не только с учениками своего класса, а с небольшой творческой группой ребят. И тоже привезти его на фестиваль. А тот класс, который играл «Бременских музыкантов» за год очень творческий вырос. Поняв, что ребятам, действительно, интересно заниматься, их родители начали активно к этому подключаться, поддерживать их и помогать: стали приглашать знакомых актеров и режиссеров на творческие встречи с классом, одна мама даже нашла педагога по хореографии и подключила его к работе над спектаклем. Это вошло у них в традицию. И на четвертый год участия в фестивале этот класс получил гран-при.

Потом мы постепенно пришли к пониманию, что по настоящему гран-при нужно давать не за уровень конкретного отдельно взятого удачного спектакля, а за творческий и личностный рост. Так вот творческий коллектив этого класса колоссально вырос за несколько лет и в творческом, и в человеческом отношении.

Или областной коллектив из Собинки - тоже рос на фестивале и вместе с фестивалем. После двух или трех лет участия и они смогли завоевать гран-при. Наше счастье – наблюдать за творческим ростом его участников. Но есть коллективы, роман которых с фестивалем складывался менее удачно: ездили-ездили, ни разу призового места не заняли, сдались и перестали ездить. Кто-то даже начал делать свой собственный фестиваль.

А случаются ли серьезные рабочие разногласия?

Р. В. Чуркин: Да. Особенно серьезными разногласия были в первые два года существования фестиваля, когда мы еще только пробовали, что работает, что нет. Тогда у нас было объединенное жюри, в которое наравне входили дети и взрослые эксперты. И получилось так, что каких-то ярко проявившихся и явно выделявшихся лидеров среди 8-ми участников фестиваля не было. Силы были примерно равны. Кому-то из членов жюри больше по душе пришлись одни спектакли, а кому-то совсем другие. В итоге присудили приз спектаклю московской студии с символическим для нас названием «Сладкая сказка». А взрослые, считали, что призы нужно раздавать не за названия, а за качество спектакля. Но детей было больше, чем взрослых, они большинством голосов решили, что так будет лучше. Я очень хорошо помню серьезные обиды по этому поводу, в том, числе и у взрослых людей. В конце концов мы для себя четко определили, что мы даем приз не за лучший спектакль, а по совокупности очень многих факторов, среди которых яркие эмоции, возникающие у юных зрителей и членов детского жюри, играют не самую последнюю роль. Если бы мы ориентировались в своем выборе всегда исключительно на лучшие спектакли и лучшую режиссерскую работу, то у нас побеждали бы всегда примерно одни и те же сильные детские коллективы, одни и те же художественные руководители. Это было бы не очень правильным для детского, школьного, любительского фестиваля. Лидерам было бы не так интересно, если бы они всегда гарантированно побеждали, а кто-то разуверился бы в своих силах и подумал бы, что он никому не интересен. И мы бы потеряли многих своих участников, друзей и партнеров. А так их становится у нас с каждым годом все больше и больше.

В течение последних нескольких лет у нас на фестивале есть один безусловный творческий лидер – театральная студия «Прикосновение» из города Мурома и ее художественный руководитель А. Никитин. Но мы не можем давать ему каждый год гран-при. Мы стараемся приглашать творчески интересные коллективы из других регионов, чтобы не вариться все время в собственном соку и создать нашим лидерам достойный уровень конкуренции и дать возможность увидеть нашим участникам и зрителям, как можно больше интересных разнообразных спектаклей и коллективов.

Время от времени и сейчас у членов детского жюри между собою разгораются нешуточные споры. И это нормально. Я стараюсь присутствовать на каждом итоговом обсуждении фестиваля и, не претендуя на то, чтобы склонять детей к какому-то решению, удобному для взрослых, объясняю все-таки перед началом голосования, что здесь к чему и зачем. Рассказываю что-то про каждый из спектаклей и его создателей, рассказываю, почему у жюри сложилась именно такие традиции, почему это важно. Но голосуют всегда только дети. И мы всегда соглашаемся с их окончательным решением, каким бы оно не было.

Пожалуй, участие в детском жюри – это самая сложная работа в рамках фестиваля. Это очень тяжелый и ответственный труд. Сначала очень многие дети хотят попасть в детское жюри, отчасти, потому что им кажется, что там всегда весело, легко, что там можно пить чай с конфетами постоянно. Но потом они понимают, что это не совсем так. Надо постоянно выполнять все взятые на себя обязательства, смотреть все спектакли, чтобы потом не сравнивать один спектакль с другим, а сравнивать все со всем и иметь возможность принять компетентное участие в финальном обсуждении. Обязательно писать рецензии и делать это вовремя.

Из кого обычно состоит зрительный зал?

Мария Самсонова: Гости. Ребята из городских школьных лагерей. Иногда даже приезжают из другого конца города. Участники арт-смены, если они не заняты в данный момент чем-то важным, тоже всегда могут посмотреть спектакль. Это утром. А вечером приходят целые семьи с детьми или отдельные подростки, в зависимости от спектакля. Однажды у нас был даже спектакль 18+, потому что в нем было использовано одно экспрессивное слово. И мы на него даже кого-то из участников арт-смены не пропустили, хотя в целом спектакль был очень достойный. Очень много ребят из других театральных студий, не участвующих в фестивале приезжает своим ходом, просто чтобы посмотреть на работу своих коллег, познакомиться с кем-то, обменяться адресами. Если мы знаем заранее, что такой коллектив будет с нами целую неделю, мы даже закрепляем за ними отдельную гримерку, несмотря на то, что они не заняты в спектаклях. Они всегда могут туда прийти в любое время. Для обычных зрителей у нас есть общие зоны: фотозона, зона для отзывов, зона, где наши волонтеры с ними взаимодействуют, например, во что-то играют между спектаклями. Мы всегда стараемся чем-то занять зрителей, чтобы они не скучали и не думали: «а зачем мы сюда пришли?».

На вечерние спектакли обычно собирается очень много народу. Днем – самое сложное время, в которое трудно найти зрителей. Малыши уже устали, а взрослые еще заняты.

Какие коллективы и спектакли за все время существования фестиваля лично на Вас произвели наиболее сильное впечатление и почему?

Павел Сыров: Коллектив из Новокузнецка. Они привезли к нам два спектакля, один из которых «Эти свободные бабочки» был почти совсем взрослым (16+) и почти совсем профессиональным. И там шестнадцатилетний парень играл слепого персонажа так, что возникала уверенность в том, что он, и правда, слепой. Он просто вжился в свою роль, и это было удивительно. На нашем фестивале, пожалуй, раньше ничего подобного по уровню сложности, по уровню мастерства и серьезности обращенного к нам диалога, мне видеть не приходилось.

Мария Самсонова: Самым ярким, наверное, осталось впечатление от первого спектакля, увиденного мной на фестивале много лет назад. Это была театральная студия «Овация» из Рязани, которая показала спектакль «Игрушки». У меня возникла параллель с «Маленьким принцем». «Маленького принца» может прочитать ребенок и увидеть что-то свое в мальчике, лисе и розе. А когда это читает взрослый, он смотрит на это немного иначе, находит там другие смыслы.

Это была история о том, как девочка забросила свои старые игрушки на антресоль, выросла. Они больше никому не нужны. Эта жизнь старых игрушек на антресолях, их страсти, лирика и даже любовь. А на детском уровне это воспринималось очень мило. Одни милые дети смотрят на других милых детей.

Я не привыкла проявлять свои сильные эмоции на людях. А после этого спектакля я еле сдерживала слезы. И для меня стало открытием, что я могу быть такой эмоциональной и впечатлительной. Но потом я увидела, что ребята, которые только что сыграли спектакль и сошли со сцены, тоже плачут, я поняла, что дело было не только во мне или в возрасте, но и в огромной работе, проделанной вместе с детьми, работе самих этих детей, глубине их восприятия и понимания.

Еще мне тоже запомнился спектакль «Эти свободные бабочки» из Новокузнецка. Они играли вечером, потому что спектакль был очень серьезным, глубоким и практически взрослым. Но игравшие там ребята были очень глубокими и сами по себе. С ними было очень интересно, понятно было, что они не просто поиграть пришли, они тонко чувствуют и много размышляют о жизни. Они уже почти взрослые. Им было лет по 16-17. Но это была и очень мощная игра. На этом спектакле был аншлаг. Почему-то большинству наших зрителей захотелось посмотреть именно этот спектакль. И очень многие потом писали отзывы в соцсетях именно об этом спектакле.

Р. В. Чуркин: Театральная студия «Прикосновение» из города Мурома, это однозначно. Почти каждый их спектакль становится для фестиваля событием или откровением, например, «Летучий корабль», «Дикий» (это был спектакль по «Гадкому утенку»).

И вообще мне очень нравится модель, по которой работает эта студия. Если бы я стал художественным руководителем или продолжал бы быть заместителем по воспитательной работе, а не директором школы, то я бы такую модель, наверное, тоже взял бы на вооружение. Занятия для младшей группы в этой студии платные – это маленькая театральная школа. Но для тех, кто потом переходит в старшую, занятия становятся бесплатными. Этот человек вливается в большую театральную студию. Он хочет продолжать заниматься театром, потому что это стало его настоящим увлечением, а не только потому, что его родителей радует, как он развивается и во что он играет. Это пространство для тех, кто более-менее сознательно готов вкладывать в репетиции свое время, силы и труд. За счёт такого подхода у художественного руководителя появляется финансовая возможность приглашать для старшей группы квалифицированных педагогов по пластике, вокалу и т.п., привлекать к помощи в работе над той или иной постановкой профессионалов в области театра.

Кроме того, внутри и вокруг студии «Прикосновение» собрался уже довольно большой круг ее взрослых выпускников, который продолжает в чем-то принимать непосредственное участие, в чем-то, по возможности, помогать. Но художественный руководитель, Анатолий Алексеевич Никитин – настоящий фанат театрального дела и большой молодец. Он вообще, как мне кажется, относится к числу тех, очень немногих людей, которым удается гармонично сочетать в одном лице педагогические, творческие и деловые качества. И, помимо всего прочего, немалые режиссерские амбиции. Его спектакли - это всегда очень зрелищная и качественная работа, которая заслуживает внимания. Всегда у него тщательно продуманные и выполненные костюмы и декорации, а если в спектакле присутствуют элементы вокала, пластики, хореографии, фехтования и сценического боя, то все это делается на очень высоком уровне, всегда выстраивается очень живой и точный темпо-ритм спектакля. И можно сказать, что это полупрофессиональная студия, приближающаяся к профессиональной.

Он каждый год к нам приезжает, но ему хочется перенести фестиваль на большую сцену, где больше места для творческого общения. И вот в этом мы с ним не совсем совпадаем.

Для меня стало принципиально важным, что дети в дни весенних каникул преображают школьное пространство в пространство театральное необыденное, где вся жизнь на это время подчиняется несколько иному, живому и праздничному началу. И дети в этом пространстве чувствуют себя хозяевами. Мы раньше часто проводили церемонию открытия и закрытия на более вместительных площадках. Там можно принять всех желающих, там более торжественная обстановка и больше технических возможностей. Но в этом всегда есть один существенный минус. Если это даже очень дружественная площадка, то она все равно до какой-то степени остается чужой, внутри нее самой и вокруг нее всегда будут такие места, куда детям категорически нельзя или нельзя без взрослых. И это уже не то.

Что, по-Вашему, становится главным итогом фестиваля?

Мария Самсонова: Помимо радости участников по поводу победы в конкурсе или лауреатства в той или иной номинации, это возможность понять и проявить себя. Это возможность найти новых друзей, яркие и позитивные эмоции. Это новые впечатления, новые творческие связи. Колыбель творчества и досуга. Мне сложно найти объективные критерии, по которым можно судить об итогах. Мне кажется, то что фестиваль, во многом неожиданно для нас вырос от интересного, но вполне обычного общешкольного творческого дела до огромного проекта, в котором принимают участие люди из разных городов, и это говорит само за себя. Многие из тех, кто побывал здесь однажды, стремятся возвращаться вновь еще и еще. Когда я пишу посты о том, что происходит на фестивале сейчас, многие из тех, кто стоял у его истоков, а теперь стали взрослыми и очень занятыми людьми, отвечают в комментариях, что, несмотря ни на что, очень бы хотели забросить все дела и вернуться сюда на целую неделю хотя бы еще только раз. У кого-то из них уже есть собственные дети, которым по 13-14 лет. Дети, которые скоро тоже могут вполне стать организаторами.

Во мне живет чувство, что, возвращаясь на фестиваль, ты всегда начинаешь ощущать себя в том возрасте, когда ты оказался на нем впервые. Для меня это 13 лет. И я провела на фестивале уже ровно половину своей жизни. Мне трудно воспринимать это, как проект. Такое ощущение, что фестиваль для меня сейчас – это почти уже взрослый ребенок- мой ровесник. Но уже гораздо более опытный и уверенный себе, чем я была в свои 13 лет. Когда я попадаю на фестиваль, я возвращаюсь в свои 13, чувствую себя не очень опытной матерью-подростком опытного и почти взрослого юноши. Это очень сложное и странное, но приятное ощущение, наверное, одно из самых крутых, которое мне приходилось испытывать в своей жизни.

Многие говорят о том, что у нас на фестивале сложилась особенная и очень приятная атмосфера. И когда люди так говорят, то мы понимаем, что если бы организаторами были не дети, то таких эмоций у них бы не возникало. Фестиваль оставался бы для них одним из тех качественных творческих проектов, которых в стране не так уж и мало, не был бы тем единственным и неповторимым местом, куда хочется возвращаться. Это для меня самое бесценное. Хотя я осознаю разницу между теперешним и тем моим детским состоянием, когда меня кто-то мягко направлял, кто-то обо мне заботился. Когда не смотря на постоянную занятость какими-то делами возникало ощущение беззаботности и свободы, возможность знакомиться, общаться и дружить со множеством новых интересных людей и взрослой ответственностью за происходящее. Сейчас я наблюдаю за тем, как ребята на 7-10 лет моложе меня, делают то, что когда-то делала я. Ощущают себя также, как когда-то я. И вижу, что дело живет.

Было очень грустно, когда человек бывший когда-то вместе с нами в команде организаторов сказал, что у нас нет внятной концепции, перспектив и сработавшейся команды, поэтому этот проект долго не продержится. И этот человек ушел. Растворился во времени, а фестиваль живет. Хотя многие сейчас ругают детей и считают, что современной молодежи ничего не надо, к нам продолжают приходить ребята, у которых горят глаза, которые вкладываются по максимуму, радуются и удивляются тому, что очень многое могут делать самостоятельно. И даже руководить. А потом из этих не очень умелых ребят вырастают театральные критики, архитекторы, актеры, музыканты, дизайнеры, конструкторы, организаторы, которые участвуют в крупных проектах по всей стране и даже выступают в них в качестве экспертов. А ведь все это для них началось на «Шоколаде». Может быть, без него, этого с ними бы не случилось.