Давным-давно, с 18 по 24 июля 2008 года в Москве проходил 10 всемирный фестиваль детских театров. Это было огромнейшее, значительное событие международных организаций АИТА, объединяющей любительские театры всего мира, и АССИТЕЖ – объединение театров для детей и молодёжи. Фестиваль состоял из нескольких программ: «Поверь в меня», «Лучшие спектакли для детей», «Кукарт», «Открытое небо», «Большой фестиваль мульфильмов». И каждая заслуживает отдельного рассказа. В рамках программы «Поверь в меня» несколько творческих коллективов, где занимаются дети с ограниченными возможностями, создавали общую концертно-театральную программу «Маленький Моцарт». В программу «Лучшие спектакли для детей» вошли работы ТЮЗов и кукольных театров России, отмеченные премиями «Золотой маски». Кукарт – объединение кукольников - демонстрировал представления от площадного Петрушки до восточного теневого театра. «Открытое небо» развлекало юных и взрослых зрителей уличными представлениями. А на мультипликационных сеансах можно было увидеть работы, собравшие множество отечественных и зарубежных премий, но ещё не выпущенных в прокат. Однако стержневой была программа – «Дети играют для детей». Ведь главный организатор фестиваля – международная ассоциация любительских театров – AITA/IATA.

Фестиваль – крупное событие в культурной жизни Москвы и России. Специальные приветствия участникам направили президент Российской Федерации Дмитрий Медведев, мэр Москвы Юрий Лужков, губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. А председатель СТД РФ, народный артист России Александр Калягин и президент российского центра АИТА, доктор искусствоведения, профессор Видас Силюнас приветствовали участников лично.

На Петровке, Дмитровке, Тверской и на Бульварном кольце в эти дни можно было встретить большие и маленькие группки детей и педагогов разного цвета кожи в майках, кепках, бейджах с символикой фестиваля. Они темпераментно жестикулировали, общаясь на дикой смеси английского, русского, и всех национальных языков, пели по преимуществу кубинские и украинские песни, и чувствовали себя в центре Москвы очень уютно и уверенно, мгновенно обжив фестивальное пространство со всеми его скверами, двориками и кофейнями.

Жаль только, что московские дети принимали в происходящем очень незначительное участие. Фестивальные залы едва-едва вмещали участников, а спектакли игрались только по одному разу. Для детских театральных педагогов России было аккредитовано чуть больше 20-ти мест, на долю москвичей не досталось почти ничего. Только самые любопытные проникали в залы «зайцем». Отсутствие широкого круга гостей - традиция всемирного фестиваля, который родился в немецком городе Линген и летом 2008 года впервые посетил Россию. Может быть, для маленьких городов и небольших стран такая традиция верна. Но думается, если местом фестиваля в юбилейный год выбирается Россия, разумно было кое-что изменить. В Москве ежегодно проходит более немало детских театральных фестивалей, среди которых были в своё время мощные и известные, как например: «Театральные каникулы», «Веснушки», «Русская драма», «Первоцветы», «В добрый час», «Пролог-Весна» и другие. В них принимали участие десятки интересных московских и подмосковных детских театральных коллективов, и, разумеется, многим студийцам и педагогам было бы интересно принять участие во всемирном фестивале в качестве гостей и наблюдателей: посмотреть спектакли, пообщаться с коллегами. Было жаль, и даже несколько странно, что среди организаторов фестиваля, среди руководителей и участников его семинаров и форумов не оказалось даже некоторых лидеров детского театрального движения Москвы и России, таких, например, как директор театральной общеобразовательной школы №686 «Класс-центр» С. З. Казарновский, автор программы «Уроки театра на уроках в школе» А. П. Ершова, руководитель ТЮМа С. В. Розов и другие. Каждый из них мог бы быть бесконечно интересен иностранным коллегам. Спектакли, тренинги, круглые столы ясно свидетельствовали о том, что большинство проблем у детских театральных педагогов всего мира – общие, а опытных специалистов высокого класса во всём мире не так уж много, но с ними интересно всем.

«Дети – наше будущее», - этот лозунг из «Красной газеты» революционных лет прочно перешёл в сознание XX века, и, похоже, не только в России. В 1994 году, затевая фестиваль–манифестацию детского театрального движения «Театральный квадрат» Сергей Казарновский написал на афише: «Дети не будущее, а настоящее». С тех пор эта мысль стала одной из основных идей детской театральной педагогики нового, XXI века. Вот и на педагогическом форуме 10-го Всемирного фестиваля детских театров президент АИТА Норберт Рейдрмакэр (Германия) сказал: «Дети не могут и не должны нести ответственности за завтрашний день. Они живут сегодня, здесь и сейчас. И их театр должен говорить о том, что они чувствуют и переживают сегодня». Он же точно назвал основные проблемы, с которым сталкивается детское театральное движение во всех странах: «У нас считается, что дети должны играть в песочнице, а не на сцене. В их способности никто не верит. Но дело в ином - детский талант отличен от взрослого. Дебаты о том, каким быть детскому театральному творчеству должны лежать в области эстетики».

Педагоги и режиссёры из самых разных стран: из Индонезии, Чехии, Прибалтики, России говорили о том, что в детском театре главное – полнота и искренность проживания, энергия подлинного действия. Режиссёр «Тоомклуби Театрикооль» из Таллина - Марэт Оомер уверена, что детское театральное творчество «это возможность для детей ДУМАТЬ и ДЕЙСТВОВАТЬ на сцене, где важна не техника, а внутреннее движение». Педагог театра «Танах Аир» Хосе Ризаль Мануа (Индонезия. Джакарта.) говорит: «Основной смысл театральной работы – развитие духа творчества в детях. Мы должны дать им возможность быть детьми и выразить своё представление о жизни. В процессе репетиций мы стараемся помочь детям отказаться от рутинной философии. В повседневной жизни мы очень заморочены и детерминированы, у нас, взрослых, много штампов. Мы хотим из них выйти вместе с нашими воспитанниками». Педагоги театральной группы «KUK» из Чехии уверены: «Основная задача – дать детям возможность проявиться в творчестве. В работе важно соединить идеи самих детей (их темы, импровизации) и их сценические возможности. Поэтому сначала полезно делать пластические работы, вне слов».

Театральный критик Геннадий Дёмин, выступавший на фестивале главным редактором ежедневной газеты, соглашался с педагогами из Чехии. Для него очевидно, что дети наиболее органичны и энергетичны в движении, и наименее убедительны в слове. Но такую позицию на фестивале разделяли не все. Педагог литовского театрального института Данута Вефноскайте уверена, что работать над речью в детских театрах необходимо, что проблема сохранения хорошей речи и национальных языков – общемировая проблема: «Все режиссёры мира должны быть ответственны за слово и язык» - сказала она. А Марэт Оомер, в целом согласная с этой позицией, поставила вопрос сложнее: «Театр – это театр, хоть и детский. Дети не профессионалы, и это налагает на нас дополнительную ответственность. Поэтому на фестивале я задумалась о языке в широком смысле. Как связать различные языки театра воедино, чтобы достичь гармонии?»

Очень содержательными и интересными были на конференциях и форумах реплики одного из специалистов российского центра АИТА, режиссёра Михаила Чумаченко. Как и многие коллеги, он отмечал, что детский театр и детский фестиваль очень зависят от взрослых и мера их ответственности огромна, а взрослые игры тут всегда видны и очень опасны. Он говорил о том, что волновало большинство участников фестиваля: главным тут должен быть ребёнок, но зачастую жёсткая постановочная режиссура нивелирует личность, а увлечение техникой и законами построения шоу приводит к тому, что главными становятся дыммашины, немыслимые децебеллы, дискотечный свет и киноэкран. Михаил Чумаченко говорил и о том, что в театре, где играют дети, всегда трудно определить, что важнее: репетиции, обучение детей или зрелище? Раздумывая о спектаклях фестиваля, можно говорить о многом, что является общетеатральной проблематикой, а не специфической проблемой театра детей: о режиссуре, о синтетическом театре. Здесь, как и у взрослых, в последнее время элементы актёрского мастерства иногда оказываются последними, проигрывая вокалу, хореографии или визуальному ряду. На детском зрелище начинают зарабатывать деньги, и он теряет свой природный смысл. Одна из самых интересных задач, с точки зрения Михаила Чумаченко - пересказать классическую литературную историю языком современного детства. И эта задача остаётся, чаще всего, не решённой. Но так же нерешёнными остаются и корневые задачи такого театра: «Педагоги по сценическому движению считают, что надо поменять всю программу преподавания актёрского дела, которая поможет разбудить тело, приобрести необходимый для развития чувств и творческой фантазии опыт, - говорит М. Чумаченко, - Нынешние дети не лазают по деревьям, не валяются на траве, не прыгают в реку с обрыва, а сидят за компьютером. Они даже улыбаться разучились. Техника заменила мимику - :) . Театр, где играют дети и подростки, нужно рассматривать как переход к нормальной жизни. Он сегодня может решать адаптационные проблемы. Мы и сами могли бы вернуться с детьми к самим себе, но… Встаёт вопрос: как оставить детям их игровое пространство?» Об этом же говорил и один из лидеров детского театрального движения в России, художественный руководитель театра «На Набережной» (Москва) Фёдор Сухов: «Театр, где играют дети – живая экологическая система, говорим ли мы об одном коллективе или обо всём пространстве».

Словосочетание «экологический театр» приобрело на фестивале неожиданно новое и очень конкретное звучание. В невероятно жаркие для Москвы летние дни, в чудовищно переполненных и душных залах зрители всех стран и возрастов сразу чувствовали «экологичный» спектакль им предлагают, или нет. Как это ни парадоксально, всё ощущалось на физическом уровне. Если спектакль дышал искренностью подлинной национальной культуры и детской энергетики, зрители забывали о жаре и духоте, заряжались любовью и творчеством, радостно ждали новых событий фестивальной жизни. Если же спектакли демонстрировали возможности детей в области состязания с миром взрослого шоубизнеса, среднестатистического для любых широт, в зале начинались повальные эпидемии головной боли и дурноты, волнами катился кашель, детское нытьё и всхлипывания, взрослый шёпот, шиканье, ёрзанье и, в конце концов – отток измученных зрителей из зала. «Экологичность» зрелища в данном случае очень мало соотносилась с такими понятиями как «стиль» и «профессиональный уровень». Чешская группа «KUK» и индонезийский «Танах Аир» показали работы, где неискушённость юных актёров никто не пытался скрыть. В российских детских студиях подобные работы отнесли бы к разряду учебных. Но это ничуть не уменьшило прелести представленного. В индонезийском спектакле очень маленькие дети, играя в зверушек, азартно пели, спасали маленького динозаврика, который никак не мог вылупиться из огромного яйца, убегали в джунглях от злого охотника. Всё это было похоже на чудный, настоящий, живой праздник в детском саду. И, как оказалось потом, не случайно. У театра нет своего помещения, и он работает в городе: на улицах, во дворах, в парковых аллеях, вовлекая не только маленьких актёров, но и маленьких зрителей в красочный праздник. Не случайно педагог из Германии Ирина Кемпель заметила: «Мне понравилось, что дети не играли, а БЫЛИ на сцене. Мои воспитанники были тронуты».

Чешский спектакль – иное дело. «Немое кино» - работа, сделанная со студийцами разных возрастов, но первого года обучения. Это этюды и наблюдения, соединённые единой стилевой идеей. Этюды-наблюдения о жизни детей и взрослых – вклад юных участников. Жанровая рамка «немого кино» начала прошлого века – подарок от руководителей. Зал на чешском спектакле легко дышал и легко смеялся, и хотя были там затронуты совсем не детские темы брака, рождения и воспитания детей, развода, всё воспринималось естественно и органично. Был найден верный метод - наблюдения детей за жизнью взрослых. Был найден точный язык – сочетание детской пантомимы и титров-плакатов с крылатыми фразами из мировой классической литературы. Было найдено верное соотношение лирики и иронии. Геннадий Дёмин сказал об этом: «В их скульптурах переднего плана, в тех, кто поднимает полотнища с текстами, есть изящество просветительской миссии. Это нечто вроде античного хора. И с другой стороны весь спектакль воплощение ненасилия». Спектакли театров из Риги, Таллина, Харькова, Соликамска, Омска, напротив, отличались высочайшим уровнем профессиональной подготовки юных актёров. При замечательной вокальной и хореографической выучке дети и молодые люди из этих театров были замечательно подготовлены как драматические актёры. Но ни в одном из этих коллективов наличие хорошей школы не мешало проявлению творческих индивидуальностей.

Марэт Оомер выстроила работу на пустой сцене, в чёрном кабинете. Все образы спектакля: базарная площадь, бурный поток, каменный мост, – рождались здесь из тел исполнителей. В основе костюма – трико. Чёрный, белый, красный, коричневый, песочный цвета. Контуры накидок напоминали башенные зубцы и одновременно средневековые оторочки. Строгость, скупость и символичность во всём. Движения сдержаны, но наполнены внутренней энергией. Речь не богата интонационными украшениями, но ясна, действенна, точно и мощно направлена в партнёра. Сказка Линдгрен, дважды проводя главных героев, мальчиков-подростков, через смерть к перерождению в другом мире, рассказывает о бессмертии. Режиссёр спектакля говорит, что это печальная история, которую театр хотел сделать счастливой: о богатырях! И, судя по всему, команде это удалось. Ларс Гурман, президент европейского центра АИТА сказал: «Я горд, что был среди зрителей». Высоко оценила спектакль и сотрудница Института Астрид Линдгрен из Швеции Анна Калевалдин: «Постановка очень плавно развивалась. Все актёры двигали спектакль вперёд. Идея спектакля близка Линдгрен. Она всегда писала о том, что надо двигаться вперёд, чтобы жизнь развивалась, надо двигаться и что-то делать».

Совершенно иначе движение жизни выглядело в спектакле Ингуны Гремзе. Свежевыструганные доски стола и сарая. Клетчатые штанишки детей и фартучки женщин. Нарочито картонные и огромные пудинги, индейки, тыквы, колбасы. Озорной блеск в глазах Эмиля, сумасшедшая чуть танцевальная суета вокруг каждой его выходки и беспредельный обнимающий покой материнских взглядов и патриархального уклада хуторской жизни. Эмиль озорничает, потому что он здоровый, добрый, любознательный ребёнок, он действует, чтобы познать жизнь. Сама Ингуна Гремзе похожа на свой спектакль: она невероятно обаятельна и ласкова со всеми детьми вокруг. Она – лучший зритель фестиваля. Как правило, стоит у перил балкона и трепетно откликается на всё, что делают на сцене и в зале юные актёры и зрители. А в образовательной программе праздника она ведёт мастер-классы для детей младшего и среднего возраста. Педагоги-наблюдатели из режиссёрского семинара были свидетелями чуда, которое происходило на её занятиях. Приходили неподготовленные к тренингу дети из 3-5 коллективов: для кого родной английский, для кого французский или португальский, кто и вовсе не знает европейских языков. Друг друга ребята тоже видели впервые и поначалу страшно стеснялись. Но выстраивая цепочку творческих заданий от элементарного к незаметно усложняющемуся, заводя детей своим оптимизмом и энергией, Ингуна Гремзе через полтора часа работы получала единый тёплый творческий коллектив, готовый отважиться на любой театральный эксперимент. Педагог из Риги считает: «На детских фестивалях важна работа в мастер-классах, где встречаются дети из разных стран. Мастер-классы здесь должны быть главными: это пространство общения и прикосновения к творчеству. Важно помнить, что фестиваль может быть первым и последним для каждого конкретного ребёнка».

К сожалению, иногда обилие акробатических и хореографических композиций тормозит действие. Но драматическая мощь девичей части труппы быстро восстанавливает эмоциональное напряжение. Театру более 20 лет. Ребята здесь занимаются с самого раннего возраста, многие поступают в театральные Вузы и возвращаются педагогами. Руководитель Инна Мищенко очень честна и открыта в профессии: «Мы всегда в состоянии ученичества, говорит она, - Тема всех спектаклей – познание себя. Мы, театральные руководители – не Боги! Но мы стараемся свои грехи и заблуждения проживать и изживать вместе с детьми».

Театры из Соликамска и Омска тоже показали притчи, густо замешанные на фольклоре. Но тут – море света, иронии, сложное сплетение традиционного и современного языка.

«Ваня Датский» - роман Бориса Шергина, рассказанный театром, почти дословно. Режиссёр студии «Перемена» Иевстолия Пыльская предлагает своим воспитанникам играть прозу, не инсценируя её, а коллективно рассказывая. Сценический язык тут возникает на стыке поэзии действия и визуальной картинки. Пыльская не использует экрана, как это делают многие коллеги. Она привносит в театральную режиссуру элементы киноязыка: крупные и общие планы, острый и неожиданный монтаж эпизодов. Вот на сцене сразу три Ваньки – маленький, подросток и юный. У мелкого глаза круглые, наивные; у подростка морские, бездонные, холодные; у старшего тёмные, нежные: вся судьба с её мечтами, грехами и искуплениями в развороте. А вот все девчонки сразу - ванькины заморские жёнушки Мэри, хлопочут возле тётки Аграфены, щебечут, укачивают бесчисленное количество младенцев: был один Ванька, а стало – с дюжину. Отняло море у Аграфены ванькиного отца, хотело и Ваньку отнять, да не вышло. Не прервётся род архангельских рыбарей, не смолкнут песни, не иссякнет флотилия берестяных корабликов с лёгкими парусами.

Театр из Омска показал сказку «Молодильные яблоки», сочинённую Владимиром Илюховым по мотивам русских народных, и изобретательно поставленную Александром Гончаруком. Тут, как и у харьковчан, играют только старшие, и весьма искушённые в актёрском ремесле. Но история отнюдь не трагическая, а почти буффонная. У харьковчан пространство действия – лес, у соликамцев – пристань, а у омичей – не пойми что: заброшенный гараж в тридевятом царстве, тридесятом государстве. По стенам гаража зелёные яблочки висят, а в нём фанерный хохламской запорожец прячется… То, что делает группа со странным названием «Роден» совсем не похоже на французский импрессионизм, как можно подумать. Это очень современный и вечный площадной театр, который нисколько не проиграл бы, будь спектакль показан на открытом воздухе, а не в роскошном театральном зале. Почти скоморошья, экстатическая манера игры будоражит зал неудержимой энергией. Резкие и открытые сломы от фарсовой стилистики к героике, от эпической подачи к лирике заставляют зрителя переживать все эмоции остро, открыто. Про что история? Да всё про то же: про старость и молодость, любовь и предательство, алчность и бескорыстие… Только здесь они, как в подлинном мифе, не розданы разным персонажам по отдельности, а вместе живут в каждом. Иван Царевич с трусостью, да ленью «на ты», а Злодей Злодеич любви и дружбы жаждет. Смерть – Чёрная муха – полна куража и азарта, а в Бабушке Яге легкомыслие берёт верх над вековой мудростью. Каждый – в борьбе с собою, в поиске нового, в вечном движении и изменении. И потому не делится мир этой игры на чёрное и белое, жизнь и смерть. И когда вдруг в финале звучит «Дождь» Юрия Шевчука никто уже не удивляется: «а это откуда?», – все купаются в этом дожде и ревут от счастья и ощущения полноты бытия в не зависимости от того, понимают они русский текст или нет. Тут всё ясно на уровне действия, энергии, целостного образа.

Но самыми удивительными на фестивале были те работы, где театр вплотную подошёл к соприкосновению с подлинными мистериальными корнями национальной культуры. Это были театры из Дели (Индия) и Кызыла (Республика Тыва). Ребята из индийской «Интернациональной школы» театральным спектаклем слегка дополнили фантастическую картину народного праздника. История про дружбу маленьких лесных зверей и птиц была лишь крохотной блёсткой на сверкающем ожерелье народных игр, песен и плясок. Группа из Дели была огромной, и все, от малышей до юношей и девушек жили на сцене как единый организм. Они завели весь фестивальный зал до такой степени, что подпевала и подтанцовывала даже галёрка. А под конец спектакля добрая треть публики оказалась на сцене. И, удивительное дело, никто никого не толкал, не наступал друг другу на ноги, никто не выпадал из общего строя огненного праздника. Чувство огромной благодарности к индусам, которые спровоцировали мгновенное и сильное ощущение общности и близости людей разных возрастов и цветов кожи, у всех участников и зрителей фестиваля было единым.

Тела окутываются тканями, лица прячутся в огромные наголовные ритуальные маски, и перед нами – совсем иные сущности. Неуловимо-плавное движение тел и тканей – и сценическая площадка покрывается новорожденными горами и лесами. Ещё такт – и земля становится древней. На ней пребывают вечные Праматери и Праотцы, помогающие новым поколениям живущих, достойно пройти свой путь. Красота и величие происходящего заставляет забыть, что под масками – самые обычные дети, что мы все – в театре. Поражает и то, что маска не скрывает индивидуальность исполнителя, а как бы «стирает случайные черты», обнажая первоначальный совершенный замысел. Когда в конце действа маленький и тощий русский мальчик снимает маску, мы ясно читаем в его лице и фигуре, что мудрость и мужество главы рода, заложены в нём изначально. И когда улыбается нам собственной улыбкой застенчивая тывинская девушка, мы так же ясно различаем в ней грацию вечно женственного. Айлана Чадамба, придумавшая и создавшая со своими воспитанниками это необычное действо, знает и умеет больше, чем хороший педагог и классный режиссёр. Кажется, что в ней самой живёт вековая мудрость народа. За внешностью классической пожилой народной учительницы ощущается сила и основа тех самых оберегающих праматерей, которые являются нам в спектакле.

Вглядываясь в лучшие работы фестиваля трудно не согласиться с режиссёром театра «Родничок» из Ангарска, Тагиром Хамитовым: «Народное сразу расцветает на сцене, а чужеродное – вянет». Понятна и фраза педагога с Байкала Галины Каминской: «Старомодность в детском театре – это не всегда плохо. Любимые сказки – это живая традиция».

Можно было бы рассказать ещё многое об открытиях в педагогике и творчестве, которые принёс его участникам 10 всемирный фестиваль театров, где играют дети. Но всего не расскажешь. Поэтому хочется закончить цитатами из двух выступлений на заключительном режиссёрском форуме.

Гитис Падегимас, театральный педагог (Литва. Клайпеда.): «Сегодня даже в законе собственность важнее жизни. Душа заплывает телом и задыхается. Детский театр способен противостоять этому. Детский театр – инициация. И это соборность. Но мир полон проблем, которые детям предстоит решать. Важно совместить полёт игры с исследованием жизни. И важны те спектакли, где дети – творцы, а не исполнители. Там где они создают – это дорого. В театре учат видеть и слышать другого и познавать себя».

Михаил Чумаченко, режиссёр (Россия): «Маленький принц» у каждого имеет свои точные координаты. Мы никогда не договоримся, как рассказывать эту историю. Кто-то скажет, что это невозможно без Лиса, без Розы, без смерти, без одиночества. Но мне кажется, что в спектакле о Маленьком принце не хватает секунды тишины, когда мы осознаём величие, простоту и ужас этого мира. И важно, чтобы молодые исполнители на миг совпали с этим. И важно, чтобы не отсутствовала в спектакле фраза, которая могла бы быть девизом АИТЫ: «Мы в ответе за тех, кого мы приручили».