Мария: Мы все время говорили о том, что наш театр похож на чтение книги в том понимании, в котором для нас существует чтение. Когда человек открывает книгу, он выстраивает себе целый мир. Это умение, которое многие теряют - это на самом деле самая сложная вещь. Для нас было большим подарком, когда на одном из спектаклей, когда мы уже выходили, кто-то сказал: «А почитайте, пожалуйста, еще».

Татьяна: Мы стали опираться на школьные традиции. А там одно из осенних событий – это празднование «Лицейской годовщины». В центре внимание Пушкинский лицей. И так появились стихи. А потом Маша в какой-то момент вдруг сказала: «Очень хочу почитать Бродского». И пошло…

Вячеслав: Мне кажется, очень важно, что мы забираем зрителей из привычной обстановки. Вот почему мы так акцентируем внимание на пространстве: потому что они должны войти туда. Там темно и страшновато, но они готовы замереть и чуть-чуть послушать, чуть-чуть посмотреть, что-то для себя сформулировать и что-то сказать. И, по-моему, это очень важно, потому что в клиповое сознание, когда ты увидел вспышку и тут же должен посмотреть в другую сторону, чтобы там еще что-то полыхнуло, входит иное ощущение времени.

Татьяна: Я уже много раз ребятам говорила, что один раз видела в детстве «Синюю птицу», и все – этой любви хватило на всю жизнь. Может, достаточно одной «Синей птицы», чтобы потом возвращаться к театру, книге, пространству, созданному художником. Однажды к нам пришли восьмиклассники, то есть когда-то маленькие дети, ставшие восьмиклассниками. Оказалось, что они помнят наши спектакли, и нашу куклу Ксенофонта Петровича, и как они с ним разговаривали.

Спектакли, которые мы делали – не детские и не взрослые, - это просто такой кусочек жизни, который интересно вместе прожить… У них пролонгированное действие… Одна воспитательница мне говорила: «Знаешь, я потом еще день вспоминала, и еще день». Важно, чтобы был небыстрый результат. Важно, чтобы язык, на котором мы с ними разговаривали, стал неким звуком камертона, который, может быть, человек будет всегда искать, и, вдруг услышав где-то, узнает.

Мария: Внутренняя жизнь человека – это то, на что нельзя посягать ни педагогу, ни родителям. Она проходит каким-то своим путем, и очень часто, когда человек вырастает, она вообще прекращается. То есть, внешне вроде нормальный человек: он ест, пьет, выполняет какие-то
обязанности, а внутри ничего не происходит. Ребенок не может не жить внутри, иначе он не вырастет. А когда он вроде сформировался, то ему можно плюнуть на это и вообще ничего внутри не делать. Но заглядывать туда никто не имеет права, слава Богу! И вот, чтобы не прекратилось это внутреннее делание, важно воспитать слушателя, зрителя, читателя, то есть человека-соавтора. Потому, что зритель равен автору. У достойного автора должен быть достойный зритель. Наша работа - это сохранение и развитие каких-то очень тонких вещей, которые в детстве существуют, потом исчезают.

Мир искусства, настоящего искусства, равен живой жизни. Но в мире взрослых возникает некоторая ложность, потому что существует имитационное искусство и имитационное восприятие искусства. Когда ты, вроде бы, всюду ходишь, все смотришь, ты насмотрен, но не совершаешь внутренней работы. И здесь важно отличать имитацию от подлинного проживания.

Самое ценное в человеке – это его внутренний мир. И мы не имеем права туда заглядывать - это как читать чужой дневник. Но мы должны быть рядом, и мы можем влиять на этот внутренний мир. Не оказывать влияние, а как бы соприкасаться по касательной. Даже не знаю, как это сформулировать… Ну в общем, мы должны быть рядом. Когда дети к нам приходят на рисование, мы говорим родителям: «Пожалуйста, не повторяйте эхом все, что мы сказали. Пожалуйста, не говорите, что он должен что-то нарисовать. Если он рисует только с Вами, постарайтесь немножечко отстраниться. Лучше возьмите листочек, рисуйте рядом». «Вы рядом» - это как бы работа вместе. Вы рядом, но каждый делает своё. Вы можете этим поделиться, но потом, когда работа уже произошла. Вот он сидит в своем листочке, он видит, что мы, родители, тоже со своими листочками рядом. Ему необязательно даже видеть, что именно делает другой, но важно чувствовать это тепло. И что кто-то так же вовлечен в действие, и необязательно знать - как. Человеку должно быть не скучно с самим собой, но ему теплее, когда он рядом с другими.

И ещё, ребенка не надо прятать от ужасных событий, от черного цвета. Он есть. «Чёрный» делает другие «цвета» ярче. И нужно показать, что темнота существует рядом со светом, и что можно с этим научиться жить.